истории

Мы выиграли, а вы проиграли Как Москва праздновала победу сборной России. Репортаж Ильи Жегулева

Источник: Meduza

Вечером 1 июля сборная России по пенальти обыграла Испанию в 1/8 финала чемпионата мира по футболу и впервые в своей истории вышла в четвертьфинал турнира. Сразу после финального свистка центр Москвы превратился в один большой карнавал. Спецкор «Медузы» Илья Жегулев посмотрел матч в фан-зоне на Воробьевых горах, а потом провел несколько часов на Никольской и окрестных улицах — и попытался зафиксировать всеобщую эйфорию.

За два часа до начала матча с Испанией автобусная остановка на экспресс до фан-зоны на Воробьевых горах была переполнена — но люди молчали. Никто не пел и не кричал. «Мы все равно должны поехать, — говорил Андрей, молодой человек с банкой пива „Золотая бочка“. — Это как долг. Наверняка сегодня будет грустно, но не ходить — нельзя».

Сама фан-зона к тому времени уже была забита болельщиками, которые напоминали скорее отдыхающих. Многие разделись и легли на землю, наблюдая, как их развлекают ведущие, музыканты и генсек ФИФА Фатма Самура — она раздавала призы в честь того, что официальные фан-зоны в российских городах за время чемпионата уже посетили 5 миллионов болельщиков.

Выступающие, впрочем, тоже не излучали оптимизма. «Когда комок где-то в горле и кончились все слова, — пела группа „Марсель“. — А помнишь, жили так просто — на белых кедах три полоски». «Нам бы продержаться хотя бы полчаса. Если полчаса продержимся, есть хоть какие-то шансы, а если нет — шансов уже нет никаких», — авторитетно утверждал болельщик в огромной трехцветной шапке.

В таком настроении начался матч. Когда забили испанцы, никто не издал ни звука: предчувствия сбывались. Однако ближе к концу первого тайма все изменилось. После забитого Дзюбой пенальти зрители заметно ободрились и каждый раз коллективно выдыхали, когда россияне в очередной раз выбивали мяч из штрафной. «Не могу больше смотреть, у меня нервов не хватает», — сказала девушка в голубом платье и закрыла глаза руками. Закончилось основное время, началось дополнительное, а с ним и ливень — но ни один зритель не двинулся к выходу. После серии пенальти люди кричали так громко, что звука из колонок слышно уже не было. Какой-то рэпер пытался исполнять песни, но всем было уже не до него — незнакомцы кидали друг друга в воздух. Пять человек в футболках сборной Марокко набросились на рослых полуголых россиян, крича на английском: «Спасибо вам от нас, что вы выгнали испанцев». Те не понимали, но обнимались с удовольствием.

Многие прямо из Лужников поехали на Никольскую улицу, которая за последние две недели превратилась в главное место сбора болельщиков. Туда, впрочем, собирались люди со всего города — и к началу десятого улицу перекрыли: теперь поток людей шел в сторону Ильинки. Фактически одной большой Никольской стал весь центр Москвы.

Никольской стала Красная площадь. Уличный музыкант с розовыми волосами и раскрашенной гитарой импровизировал на английском языке; вокруг него прыгала толпа, а несколько человек, завернувшись во флаг, танцевали лезгинку. Рядом со всеми желающими фотографировались вернувшиеся из Лужников испанцы в форме сборной — флаг своей страны они отдали российским девушкам. «Мы ужасно разочарованы. Вы просто даже не представляете как, — признался один из них, улыбаясь. — Но что нам остается делать? Закрыться в номере и бухать? Мы здесь, мы в Москве, так давайте просто будем гулять и улыбаться. Так получилось, что мы проиграли, а вы выиграли».

Там же, на площади, кто-то заметил бывшего тренера сборной России Гуса Хиддинка — он давал интервью в студии одного из западных телеканалов (на Красной площади их сразу несколько). «Гу-у-ус! Хиддинк! Хиддинк, *****, зуб даю», — истошно заорал болельщик. К нему присоединились еще несколько нестройных голосов. Прямой эфир ушел на рекламную паузу, Хиддинк отложил петличку микрофона, встал и помахал людям.

Никольской стал Охотный Ряд. Происходящее вокруг выходов из метро напоминало акцию пятилетней давности — когда люди протестовали против того, что Кировский суд приговорил Алексея Навального к пяти годам тюрьмы (потом приговор отменили). Как и тогда, здесь на всякий случай стояли наряды ОМОНа; некоторых особо буйных болельщиков даже тащили в автозаки. Но то были редкие исключения — полиция в основном вела себя незаметно и занималась тем, что не давала болельщикам броситься под проезжающие машины, переходить улицу на красный свет или перекрывать улицы.

Никольскими стали все пешеходные улицы вокруг Кузнецкого Моста. Уличные музыканты, как будто сговорившись, играли одну и ту же песню — «Перемен!» Цоя. Никольской стала Мясницкая — человек, застрявший в пробке на раритетном автомобиле советских времен, громко включил «Катюшу»; вокруг него собралась толпа и отказывалась освобождать проезжую часть.

Никольской была сама Никольская, где даже после полуночи было не протолкнуться. Люди висели на фонарях и окнах. Главная улица чемпионата была похожа на фестиваль «Нашествие» — главным гимном, собравшим вокруг себя наибольшую толпу, неожиданно стала песня «Батарейка». Растерянный улыбающийся корреспондент телеканала «Россия» так и не смог записать стендап — болельщики забивали эфир, громко выкрикивая название телеканала. Глава книжного проекта «Полка» Юрий Сапрыкин на радостях поздравил с победой одну из болельщиц. «Мои едут домой», — ответила она, имея в виду испанцев. Но соболезнования не приняла: «Это я вам сочувствую, что вы здесь остаетесь».

В предыдущие дни Никольская была фестивалем народов мира — но в эту ночь народ здесь был один. Исчезли веселые мексиканцы. Исчезли шумные бразильцы. Исчезли разноцветные перуанцы. «Как тебя зовут?» — с сильным акцентом спросил парень в футболке Benetton и с двумя триколорами на обеих щеках. Узнав мое имя, он приобнял меня и своего приятеля и стал прыгать, крича: «Рос-си-я! Рос-си-я!» Только несколько минут спустя выяснилось, что друзья были из Аргентины.