истории

Июнь в Европе — это «Месяц гордости». Но не в России: тут ЛГБТ-людей продолжают унижать, преследовать и калечить

Источник: Meduza

Восемь лет назад, 30 июня 2013-го, в России вступил в силу закон о «гей-пропаганде», запрещающий «пропагандировать нетрадиционные сексуальные отношения» среди несовершеннолетних. Вопреки закону, ЛГБТ-люди в российском обществе за эти годы стали ощутимо заметнее, в публичном пространстве появилось существенно больше информации о проблемах и жизни сообщества. Однако усилилась и гомофобия, поддерживаемая государством. Негетеросексуальные россияне регулярно становятся объектами агрессии, к которой фактически подстрекают власти. Вот несколько примеров того, к каким последствиям приводит гомофобия, ставшая частью государственной идеологии.

1. Правовое преследование ЛГБТ-активистов, блогеров и журналистов

Открыто заявлять о себе как об ЛГБТ-персоне в публичном пространстве России и освещать жизнь квир-людей по-прежнему опасно. Кроме того, невозможно предсказать, какие именно действия могут привлечь внимание силовиков — и что, наоборот, способно от этого оградить.

Например, на активистку Юлию Цветкову завели уголовное дело (ее обвиняют в распространении порнографии) из-за безобидных рисунков на тему бодипозитива. По статье о «пропаганде нетрадиционных сексуальных отношений среди несовершеннолетних» Цветкова получила уже несколько административных штрафов. В марте 2021 года Останкинский районный суд запретил к распространению видео журналиста Карена Шаиняна про ЛГБТ-родительство (правда, оно все еще доступно на ютьюбе). 

Жалоба на «пропаганду» — удобный формальный повод для отмены культурных событий и лекций. Так, в апреле 2021 года был сорван благотворительный вечер в поддержку ЛГБТ-людей «Покажи мне любовь»: туда пришла полиция и активисты прокремлевских радикальных движений НОД и SERB. Они же сорвали петербургский «Артдокфест», после чего и в Москве отменили показ фильма «Тихий голос», который находился в конкурсной программе фестиваля (документальный фильм о гомосексуальном беженце из Чечни — бойце ММА). 

Иногда для того, чтобы быть задержанным, достаточно вытащить из сумки радужный флаг, как это произошло с подростками в петербургском лофте «Этажи» (в июне 2021 года прокуратура признала задержание незаконным). Главное правонарушение ЛГБТ+ в глазах государства — не «пропаганда», а просто видимость и само существование квир-людей; фактически они не имеют права открыто заявлять о себе. В официальном дискурсе им отведено место маргиналии, карикатуры, и любая попытка изменить этот статус-кво преследуется. 

2. Кристаллизация образа врага. Новости про ЛГБТ-людей — не журналистика, а hate speech

То, как пишут об ЛГБТ+ большинство СМИ за рамками независимого сектора, не соответствует большинству этических и профессиональных стандартов. Вот, например, как издание «Известия» объясняет, что такое «Месяц гордости» (в новости про радужный флаг, вывешенный на здании посольства Великобритании в Москве): «В посольстве рассказали, что отмечают „Месяц гордости“ (Pride Month), когда проходят парады сексуальных меньшинств, во время которых представители нетрадиционной ориентации пропагандируют терпимость к представителям своего сообщества и идеи ЛГБТ».

Помимо намеренной эмоциональной окрашенности, помогающей представить квир-людей в негативном свете («пропагандируют терпимость»), этот текст полон устаревших некорректных терминов: «сексуальные меньшинства», «нетрадиционная ориентация». Впрочем, язык, которым журналисты провластных СМИ пишут об ЛГБТ-людях, фактически реплицирует манеру общения главы государства. Год назад Владимир Путин так прокомментировал радужный флаг, вывешенный на посольстве США в честь «Месяца гордости»: «Да, они кое-что показали по поводу того, кто там работает. Не страшно». 

Фактически это ничто иное как hate speech; из новостных сайтов эта лексика кочует в обыденную жизнь и становится языком разговоров на кухне. Даже люди, которые позиционируют себя как allies, то есть поддерживающие борьбу за права ЛГБТ-людей, часто позволяют себе противоречивые действия. Например, певица Лолита, долгие годы считавшаяся в России гей-иконой (именно она исполнила неофициальный ЛГБТ-гимн «Остановите землю, я сойду», прозвучавший в фильме Феликса Михайлова «Весельчаки», 2009), много лет последовательно защищает охранительные инициативы депутаты Госдумы, а теперь сенатора Елены Мизулиной, в том числе закон о «гей-пропаганде». Певица не считает его дискриминационным; она перенимает и ретранслирует мысль, что это правовая норма, направленная исключительно на защиту интересов детей. 

Язык в значительной степени определяет наше отношение к явлениям: если мы постоянно слышим про «идеи ЛГБТ» (упоминавшиеся в заметке «Известий», процитированной выше), то действительно будем воспринимать ЛГБТ-персон не как обычных людей, а как носителей агрессивной идеологии, у которых нет других целей, кроме желания получить новые каналы для распространения своих взглядов. 

Одна из объективно существующих трудностей, касающихся освещения вопросов ЛГБТ, состоит в том, что специальная лексика слишком быстро обновляется. К счастью, существует множество гайдов о том, как корректно писать об ЛГБТ+. Например, издание «Такие дела» подготовило краткий тезаурус слов, описывающих различные гендерные идентичности. Саша Казанцева — журналистка, блогер, редактор квир-зина «Открытые» — совместно с транс-инициативной группой «Т-Действие» выпустила книгу «Как написать о трансгендерности и не облажаться»; она, кстати, находится в бесплатном публичном доступе.

Много гайдов выпущено на английском языке (откуда большинство терминологии переходит в русский). Например, вот гайд от американской ЛГБТ-организации GLAAD, а вот карточки от NPR, которые помогут разобраться в том, как правильно употреблять местоимения или, например, извиниться за мисгендеринг (употребление обращений, не соответствующее гендерной идентичности собеседника). 

3. Ужесточается цензура (в том числе самоцензура) 

Прямое следствие закона 2013 года — цензура и самоцензура, когда человек пытается оградить себя от волюнтаристского правоприменения, убирая любые намеки на чувствительную, по мнению властей, тему. Сюда относятся и действия кинопрокатчиков: из фильма «Рокетмен» (байопик об Элтоне Джоне) они вырезают сцены близости между мужчинами, из картины «Супернова» — три «лишних» минуты гей-секса, без которых фильм начинает выглядеть как притча о крепкой мужской дружбе, а не рассказ о паре пожилых геев.

На прошедшем в июне 2021 года фестивале «Докер», например, в основном конкурсе показали фильмы о квир-людях — «Ее мамы» и «Принц мечты». Из описаний лент на сайте было непонятно, что речь идет именно о квир-людях. «Ее мамы» — как будто фильм о бегстве из страны и усыновлении ребенка из детдома, тогда как на англоязычной странице фильма четко указано, что это документальное кино о двух женщинах, которые вместе воспитывают приемного ребенка, и их эмиграция — следствие ужесточения гомофобной риторики в Венгрии.

К самоцензуре прибегают и бренды: например, Adidas привез в Россию часть прайд-коллекции 2021 года Love Unites, но на главной странице сайта adidas.ru, в отличие от англоязычной версии, нет никакой информации об этом. Если вбить в поисковой строке название коллекции (Love Unites), можно увидеть список вещей, доступных в российском онлайн-магазине: в описании написано, что лето — это «время ярких красок и эффектных образов». Но не «Месяц гордости» (Pride Month). 

Сотрудников магазинов Adidas проинструктировали не рассказывать покупателям о сути коллекции, а отвечать только «по деталям непосредственно продукта»: во внутренней рассылке для сотрудников (есть в распоряжении «Медузы») говорилось, что такое Pride Month и как расшифровывается аббревиатура ЛГБТ+. Однако помимо справок и инфографики там содержалась настоятельная просьба «не размещать фотографии празднования Pride Month во внешних соцсетях». 

Nike тоже выпустил в 2021 году прайд-коллекцию Be True, но на русскоязычном сайте о ней нет никакой информации. Парадокс в том, что о прайд-коллекциях глобальных брендов пишут российские СМИ, зато сами бренды, если и привозят часть вещей в Россию, стараются этот факт не афишировать.

4. Насилие на почве гомофобии и трансфобии в России не прекращается 

В 2017 году «Новая газета» рассказала о массовом задержании «чеченских геев». Активисты «Российской ЛГБТ-сети» помогали преследуемым в Чечне и соседних республиках людям, многие из которых подвергались жестоким пыткам, перебраться в более безопасное для них место. Этому посвящен фильм американского документалиста Дэвида Франса «Добро пожаловать в Чечню» (Welcome to Chechnya; в 2021 году фильм получил премию BAFTA).

Но преследование ЛГБТ-людей на Кавказе вовсе не закончилось: в июне 2021 года была похищена Халимат Тарамова, девушка из Чечни, сбежавшая из дома, — она подвергалась там насилию по причине своей сексуальной ориентации. Несмотря на международную огласку и призывы активистов обратить внимание на преследование ЛГБТ-людей в Чечне и Дагестане, само существование такой проблемы отрицается российскими властями. 

В России нет официальной статистики о преступлениях на почве гомофобии, но даже зафиксированные случаи говорят, что насилие в отношении ЛГБТ+ — государственно поощряемое поведение, за которое в большинстве случаев не последует никакой ответственности. Но не всегда: в марте 2021 года Фрунзенский суд Петербурга вынес приговор по делу о вымогательстве у гомосексуальных мужчин, по которому пострадали 18 человек. Схема старая — подставные свидания. Российской ЛГБТ-сети поступали данные о том, что в Краснодарском крае организацией подставных свиданий занимаются сотрудники местной полиции. Но часто преступники только представляются сотрудниками полиции — они угрожают физической расправой или тем, что подкинут наркотики. Самым распространенным механизмом поиска жертв являются фейковые профили на дейтинг-сайтах для геев.

Нападкам властей подвергаются и ЛГБТ-родители: в 2019 году впервые было заведено уголовное дело против сотрудников отдела соцзащиты, которые допустили усыновление детей гомосексуальной парой в Москве. В сентябре 2020-го Следственный комитет возбудил дело «о торговле новорожденными детьми» и объявил, что собирается арестовать отцов-геев, прибегших к услугам суррогатных матерей.

 «Самыми уязвимыми остаются ЛГБТ-семьи с детьми, — считает Ольга Баранова ЛГБТ-активистка, руководитель проектов в Московском комьюнити-центре для ЛГБТ+ инициатив. — По этому закону, если ты лесбиянка, гей или трансгендер и у тебя есть ребенок, то ты уже нарушил закон. То есть ты просто живешь постоянно вне закона в страхе, что у тебя могут забрать ребенка. В истории, к сожалению, есть примеры аналогичных гонений на какую-то определенную группу людей. Казалось бы, это все пережитки прошлого, но нет, в России сейчас относительно ЛГБТ-сообщества действуют по той же схеме. Пока еще не сжигают, но, видимо, потому что нельзя у нас на улицах костры жечь».

Не существует никаких эффективных механизмов юридической защиты для ЛГБТ-родителей. Если государство решит целенаправленно разрушить такую семью, ему невозможно будет воспрепятствовать, и единственным способом обеспечить безопасность для себя и своей семьи по-прежнему остается эмиграция. А тем, для кого такая опция неприемлема, остается жить максимально незаметно — для государства и профессиональных борцов с ЛГБТ+.