истории

Кажется, что после начала войны Россия оказалась в полной изоляции. Но есть страны, которые, наоборот, решили наладить отношения с Кремлем. Зачем им это нужно? Объясняем на примере Кыргызстана

Источник: Meduza

В этом году парад в честь 9 Мая в Москве посетили лидеры семи стран. Единственным из них, кто подтвердил свой визит заранее, оказался президент Кыргызстана Садыр Жапаров. При этом до войны отношения России и Кыргызстана нельзя было назвать уж очень близкими: Жапаров стремился к сотрудничеству, но Кремль интересовали более экономически развитые страны. О том, как расстановка сил в Центральной Азии изменилась после начала войны России с Украиной, «Медуза» поговорила с научным сотрудником Фонда Карнеги за международный мир Темуром Умаровым.

— Какова текущая публичная позиция Кыргызстана по войне России с Украиной?

— Кыргызстан по многим параметрам уникальная страна, в том числе по тому, как он реагировал на войну. С самого начала Кыргызстан, как и остальные страны Центральной Азии, пытался придерживаться максимальной нейтральности в том, что заявляется и делается внутри страны: как, например, выступают кыргызские дипломаты или президент по поводу происходящего. Но отличие уже тогда было в том, что из всех стран Кыргызстан занимал самую пророссийскую позицию. 

Как только началась война, у Владимира Путина был ряд звонков с его коллегами из Центральной Азии. В ходе такого разговора со стороны президента Кыргызстана Садыра Жапарова прозвучала фраза о том, что Кыргызстан с пониманием относится к интересам России в «стабилизации вопросов безопасности» в Европе. Эта фраза появилась только на сайте Кремля и не публиковалась на официальном сайте президента Кыргызстана. 

Но дальнейшие высказывания и самого Жапарова, и других высокопоставленных чиновников говорили о том, что это не выглядит так, будто Кремль приписал ему слова, которых тот не говорил. Например, в своем фейсбуке Жапаров совсем незадолго до войны писал, что Россия признала [самопровозглашенные] ЛНР и ДНР не зря, что это была «вынужденная мера для защиты мирного населения». Были и другие подобные заявления, противоречащие нейтральному статусу Кыргызстана. 

Это в целом говорит о том, что Кыргызстан понимает: его зависимость от России намного выше, чем, например, у Казахстана или Узбекистана. Поэтому наиболее прагматичная позиция для Бишкека — делать нейтральные заявления, которые не выглядят очевидной поддержкой России (чтобы не попасть под вторичные санкции и не оказаться в списке стран-изгоев), и не позволять себе таких относительно дерзких высказываний, как, например, президент Казахстана Касым-Жомарт Токаев. 

— В этом смысле стоит ли обращать внимание на интервью Жапарова, в котором он назвал войну войной? Была ли в этом какая-то осознанная фронда Кремлю?

— На самом деле нет. Прошло уже больше года с начала войны, и даже в России многие называют это войной — конечно, завуалированно и не отказываясь от официальной терминологии. Но Садыр Жапаров все-таки президент независимой страны, он не может строго следовать терминологии Кремля: [в глазах граждан его страны] это будет выглядеть, как будто Жапаров не полноценный президент, как Владимир Путин, а лидер рангом пониже. Этого, естественно, допустить нельзя. При этом все, что Жапаров делает в своей внешней политике, сложно назвать совсем уж чистым нейтралитетом.

— Изменились ли политические и экономические отношения между РФ и Кыргызстаном после начала войны?

— До войны Россия в целом и лично Владимир Путин не рассматривали Кыргызстан как приоритет своей внешней политики. В отдельных стратегических документах могло говориться, что ближнее зарубежье — это основной фокус российской внешней политики, в каких-то официозных речах, возможно, это звучало. Но в реальности это было не так. Россия была намного больше заинтересована в отношениях с Западом, с Китаем, но не с Центральной Азией. А в самой Центральной Азии для России были намного интереснее и важнее отношения с Казахстаном и Узбекистаном, но не с Кыргызстаном. 

Кыргызстан — одна из самых бедных стран в регионе и одна из самых нестабильных и непредсказуемых. Там регулярно происходили государственные перевороты. Владимир Путин, как человек, который правит уже больше 20 лет и планирует править и дальше, рассматривает лидеров, которые приходят к власти «через улицу», «расшатывают систему» и не разделяют его ценности, как аутсайдеров, с которыми приходится общаться. С ними он общается не по зову сердца, как, например, с автократами типа президента Таджикистана Эмомали Рахмона. Поэтому до войны Жапаров всячески пытался добиться какого-то внимания со стороны Путина. Старался продемонстрировать, что он разделяет ценности стабильности и консерватизма.

Одно из первых интервью после занятия поста президента Жапаров дал телеканалу «Россия 24» и говорил в нем на русском языке, хотя обычно выступает на кыргызском. В нем он сказал, что несмотря ни на что Россия — главный союзник Кыргызстана и это никогда не изменится. Затем были другие попытки привлечь внимание Москвы. 

А с начала войны у Кыргызстана в этом плане открылось окно возможностей — теперь Россия намного более изолированна, она находится под огромным количеством санкций. Кыргызстан здесь становится довольно привлекательным партнером. Во-первых, Кыргызстан можно представлять как для внутренней, так и для внешней аудитории как страну, которая не повернулась к России спиной, несмотря на всю ее токсичность. Во-вторых Кыргызстан, как и другие страны Центральной Азии, стал для российских предпринимателей и для российской экономики в целом своеобразным окном в «несанкционный мир». 

Жапаров сейчас понимает, что в его интересах становиться ближе к России, учитывая тот факт, что он и сам собирается превратить Кыргызстан в автократию. Он не раз публично заявлял о том, что эксперимент с демократией нужно заканчивать, «нам нужна сильная рука» — и вот эта сильная рука теперь он. Он переписал Конституцию, избрался и уже имеет гораздо больше полномочий, чем его предшественники.

— Насколько текущий внутриполитический курс Жапарова связан с политикой Кремля? 

— Отношения с Россией действительно влияют на внутреннюю политику в Кыргызстане, это видно по тем законам, которые принимаются в стране: есть довольно много параллелей с российскими авторитарными инструментами. Например, Жапаров лично предлагал ввести подобие закона о контроле над НКО, продвигал подобие закона о СМИ, в котором были пункты, аналогичные российскому законодательству. Журналисты посчитали, что он почти на 90% совпадает с российским, по сути, в нем просто поменяли название государства. Отношения с Москвой Жапаров рассматривает не просто как внешнеполитический вектор. Он смотрит на Россию как на пример для подражания по вопросам авторитарной стабильности.

— Жапаров — единственный глава государства, заблаговременно согласившийся приехать на парад на Красной площади. Как вы считаете, это связано с его собственным политическим курсом или в большей степени с давлением Москвы?

— Действительно, приглашения на парад были разосланы практически в режиме спецоперации. Буквально 24 апреля Песков заявлял, что большого числа гостей не будет, так как дата не юбилейная. Моя теория в том, что изначально были заранее разосланы формальные приглашения, как это обычно и делается, через структуры МИДа. На парад 2019 года, например, президента Узбекистана приглашали еще в декабре 2018-го, то есть за полгода.

В этом году, я думаю, все, кроме Жапарова, отказались — потому что Жапаров понимал, что это лишний повод встретиться с Путиным, заручиться его дополнительной поддержкой. Особенно учитывая, что в 2021 году единственным гостем на параде был Эмомали Рахмон, а у Таджикистана до сих пор существует территориальный конфликт с Кыргызстаном. Исходя из этой логики, Жапаров, видимо, пытался в 2023 году тоже быть единственным гостем на параде и использовать этот момент для встречи с Путиным. 

Видимо, позднее, после заявления Пескова, были высланы какие-то специальные приглашения. Я полагаю, что это были прямые звонки Владимира Путина. Это видно по информации пресс-служб президентов Центральной Азии. 5 мая появилась информация о том, что Рахмон созвонился с Путиным, в сообщении пресс-службы таджикского президента была фраза о приглашении на парад. Такая же информация появилась 8 мая со стороны президента Туркменистана Сердара Бердымухамедова. Вежливо отказать российскому МИДу в целом можно, а Путину, наверное, намного сложнее, учитывая, что именно в Кремле принимаются главные решения по внешней политике России. И здесь видно, какие визиты планировали заранее, а какие готовились буквально «на коленке». 

Из всех президентов только у Жапарова была насыщенная программа, у него была большая делегация, в которую входили чиновники вплоть до вице-мэра Бишкека [Нурдана Орунтаева]. У Жапарова были встречи с Путиным, [спикером Госдумы Вячеславом] Володиным, [спикером Совета Федерации Валентиной] Матвиенко, была встреча с премьер-министром [России] Михаилом Мишустиным. 

С Путиным они подписали совместное заявление об укреплении стратегического партнерства. Это интересный документ, в котором есть фразы о том, что Кыргызстан с пониманием относится к вопросам, беспокоящим Россию, что некие страны не дают России создать «многополярный мир». В нем также выражена заинтересованность в сотрудничестве правоохранительных органов и спецслужб двух стран. То есть у Жапарова была довольно насыщенная программа — в отличие от других лидеров, которые приехали одним днем и уехали практически сразу после парада. 

Подкаст рассылки «Сигнал» о том, что такое многополярный мир в понимании российских властей

— Как отношения Кыргызстана и Украины изменились после российского вторжения? 

— Отношения с Украиной у Кыргызстана сейчас, скажем так, подвешены. В целом я не думаю, что у Украины сейчас много времени для того, чтобы заниматься чем-либо, кроме войны. Все силы государственного и дипломатического аппарата уходят непосредственно на боевые действия и на сбор помощи для страны. 

При этом Украина довольно внимательно следит за действиями Бишкека. В этом плане на любые действия со стороны Кыргызстана, которые выглядят как поддержка России, Украина сразу же реагирует. Так, приезд Жапарова в Москву украинский МИД назвал аморальным. 

Вместе с тем я бы не сказал, что до войны Украина была для Кыргызстана важнейшим партнером. Важнейшие для Кыргызстана страны во внешней политике — это все-таки Россия, Китай и непосредственные соседи. Все, что выходит за рамки региона, уже воспринимается по остаточному принципу. Естественно, [у Украины и Кыргызстана] была торговля, экономические отношения, но говорить о том, что Украина была для Кыргызстана приоритетным партнером, нельзя. После начала войны и эти отношения были фактически поставлены на паузу. 

Жапаров не созванивался с Зеленским с начала войны, не поздравлял его в День независимости Украины и в целом старается игнорировать происходящее в Украине, чего нельзя сказать про кыргызское общество. Кыргызские активисты собирают гуманитарную помощь для Украины, но это не поддерживается официальным Бишкеком.

— Жапаров не первый президент Кыргызстана, пришедший к власти на волне протестов. В политической жизни республики традиционно соблюдался баланс севера и юга, а протесты выступали своеобразным «предохранителем» от нарушения этого баланса и концентрации власти в одних руках. Существует ли этот «предохранитель» сегодня? Если нет, за счет чего Жапарову удалось сломить наиболее устойчивую систему в регионе?

— Представление о том, что в Кыргызстане существует географический баланс между северянами и южанами, на мой взгляд, немного устарело. Понятно, как эта система сложилась исторически: страна разделена горным хребтом, а государство построено по клановому типу. Такое разделение действительно выглядело как продолжение этой клановой традиции. Но в последние десятилетия такого четкого разделения уже нет. 

Политические элиты в Кыргызстане сегодня подвижны, есть несколько политически влиятельных групп. Они довольно гибко относятся к заключению новых союзов, которые уже не строятся по географическому принципу. Поэтому Жапаров совершенно свободно заключает альянсы с людьми, которые родились на юге, хотя сам он с севера, из Иссык-Куля. Например, он находится в довольно хороших отношениях с Матраимовыми, сторонники которых, как считается, контролируют практически всю таможню. 

Жапаров действительно уникален тем, что он пытается сломать систему сдержек и противовесов, которая существовала в Кыргызстане. В этой системе было много разных групп политических элит, которые контролировали разные финансовые источники и периодически через улицу (в ходе уличных протестов, — прим. «Медузы») «переворачивали» эту иерархию. 

Жапаров хочет сломать этот тренд и объединить вокруг своей персоны самые влиятельные группы. Именно поэтому пару месяцев назад он впервые за историю Кыргызстана собрал саммит всех бывших президентов страны. Этого не удавалось сделать никому, поскольку у всех них есть внутренние противоречия. Жапарову это удалось. Все, что он делает во внутренней политике, не слишком сильно давит на противоборствующие группы элит, основной акцент давления сместился на общество и контроль протестно-активных граждан и НКО.

— Один из наиболее заметных случаев подавления протестной активности — это кемпир-абадское дело. Часть активистов по-прежнему находятся в СИЗО, само дело засекречено, а высказывания о нем, вероятно, стоили поста омбудсмену Атыр Абдрахматовой. С чем было связано это дело и удалось ли с его помощью запугать активную часть общества? 

— Кемпир-абадское дело — это, наверное, главный пример авторитарности Садыра Жапарова. Это действительно масштабное дело против интеллектуальной элиты, политических активистов и политиков, которые были оппонентами Жапарова после его прихода к власти. Люди, которых посадили [в СИЗО] — это политические и гражданские активисты, журналисты, которые были довольно влиятельны, но их влияние распространяется на большие города. 

Это дело определенно укол в сторону продвинутой молодежи, интеллектуального класса Кыргызстана, в сторону тех людей, которые выступают за сохранение остатков демократии, которая была в Кыргызстане до Жапарова. Очевидно, что само событие — подписание пограничного договора с Узбекистаном — было просто поводом для власти. Жапаров давно пытался каким-то образом собрать всех активистов в рамках одного [уголовного] дела, чтобы они не критиковали его действия.

После подписания договора стали появляться слухи о том, что этот документ на самом деле несправедлив по отношению к Кыргызстану, что страна отдает Узбекистану большие территории и водные ресурсы, а общество при этом к обсуждению вопроса не допустили. Поскольку это [общественное возмущение по поводу соглашения] могло подорвать очень важный для Бишкека договор, буквально за несколько дней в рамках дела под стражу заключили множество активистов, они до сих пор находятся под следствием.

Активисты объявляли голодовку, было множество прошений об их освобождении, в том числе от лица омбудсмена, но все тщетно. Понятно, что дело не в самом Кемпир-Абаде, а в том, какую позицию занимают эти люди, и в том, что нынешнему режиму такие люди не нужны.

— В ноябре 2022 года журналиста-расследователя Болота Темирова выслали из Кыргызстана, лишив гражданства, которое якобы было получено им незаконно. Это дело стало одним из наиболее заметных преследований журналистов в республике после прихода Жапарова к власти. При этом Бишкек использовал методы, схожие с практикой российских силовиков: Темирова и акына Темира Назарова обвинили в незаконном изготовлении наркотиков. Можно ли говорить о том, что кыргызские власти начали «заимствовать» практики у российских?

— В постсоветских авторитарных режимах деньги приходят после власти. Если в других странах ты сначала можешь стать богатым человеком, а потом пойти во власть, в авторитарных режимах постсоветского пространства это работает наоборот. Поэтому абсолютное большинство политиков в этих странах так или иначе связаны с какими-нибудь коррупционными схемами. Расследования, которые существуют на пространстве Центральной Азии, показывают лишь мизерную долю того, что реально происходит. Расследователи в Центральной Азии занимаются тем же, чем, например, ФБК, но в намного меньших масштабах и с существенно меньшими ресурсами. 

Болот Темиров занимается расследованиями не первый год. У него выходило много резонансных материалов, один из которых касался родственников главы ГКНБ (Государственный комитет по национальной безопасности Кыргызстана, — прим. «Медузы») Кыргызстана Камчибека Ташиева, использующих свое положение для контроля предприятий. Честно говоря, я не думаю, что это расследование открыло глаза обществу в Кыргызстане на то, что такое возможно. В Кыргызстане все всё прекрасно понимают — и знают, что практически на всех уровнях государства есть разные схемы такого рода. Но нынешнее руководство страны, вероятно, считает, что лучше перебдеть, чем недобдеть: в отношении абсолютно любого человека, который критикует их или публикует такого рода расследования, начинается травля. 

До того как к Темирову «пришли» с наркотиками, за ним следили, устанавливали жучки в офис, к нему подходили какие-то люди в гражданском на улице и предупреждали, что «лучше не лезть». После того как он проигнорировал все эти сигналы, к нему уже пришли по-серьезному. По делу с наркотиками ничего доказать не удалось, после чего суд вынес абсурдное решение о том, что Темиров является гражданином Кыргызстана и России, но кыргызское гражданство якобы получил незаконно и поэтому должен быть выслан из страны. 

Такие методы властей действительно напоминают российские: подбрасывание наркотиков, закрытые судебные процессы, выдумывание, по сути, несуществующих законов и лишение человека гражданства, ставшее сегодня реальным и в России. Это естественным образом кочует из одной авторитарной страны в другую. В Кыргызстане, как и в любой другой авторитарной стране, смотрят за тем, что делают другие государства, чтобы сохранять свою власть. Россия здесь очень удобный пример, в том числе и благодаря отсутствию языкового барьера.

— В мае 2023 года Кыргызстан опустился на 50 строчек в индексе свободы прессы в сравнении с результатом 2022 года. Эксперты говорят о системных проблемах со свободой слова в республике. Есть ли у Жапарова продуманная стратегия борьбы с независимыми СМИ или речь идет об атаках в ответ на конкретные публикации, как, вероятно, в случае с Темировым? 

— Стратегия — это вообще не про авторитарные режимы Центральной Азии. Центральноазиатские политические режимы очень близоруки, они практически не планируют будущего. Единственное, на чем они зациклены, это поддержание собственной легитимности. В том, что не касается переписывания конституции, перевыборов и других практик удержания власти, эти люди исходят из собственной политической интуиции и действуют в соответствии с тем, каким им видится укрепление своей власти или продление полномочий.

Все, что происходит со СМИ в Кыргызстане, — это пример таких действий без плана и четкой системы. Жапаров, например, пытался протолкнуть закон о СМИ. Ему этого не удалось, он отступил, сказав, что сам перепишет этот закон, чтобы принять его позднее. То есть стратегии нет, но есть тактика. Эта тактика, насколько я понимаю, направлена на то, чтобы в прессе было меньше критики и больше позитивного освещения событий в Кыргызстане. По этой причине, например, кыргызские власти вынесли решение о закрытии «Радио Азаттык» (кыргызская служба «Радио Свобода»). 

Стратегии по закрытию всех независимых СМИ у властей, я думаю, нет. Но если появится повод, который позволит сделать это безболезненно, без протестов и широкой активности в соцсетях, это будет сделано. Независимые СМИ в Кыргызстане пока есть, они не собираются вести себя совсем уж тихо. При этом они, конечно, понимают, что пример «Азаттыка» был точечной репрессией, направленной в том числе и на запугивание тех, кто может в будущем делать резонансные материалы о происходящем в стране.

— В мае этого года пресс-секретарь президента Кыргызстана Дайырбек Орунбеков попросил СМИ не писать «негативные новости» для привлечения туристов. В случае крайней необходимости Орунбеков предложил писать сообщения о преступлениях в стране на кыргызском языке мелким шрифтом. Как инициативы такого рода воспринимаются внутри страны?

— Кыргызстан остается уникальной страной с той точки зрения, что в ней депутаты и государственные чиновники по-прежнему довольно свободно высказывают свое мнение, не задумываясь, может ли им за это «прилететь». Иногда это касается и критики власти. Это вполне нормальное дело, если в Жогорку Кенеше (кыргызском парламенте) вы услышите призывы к роспуску правительства. В то же время там можно услышать и призывы к запрету «ЛГБТ-пропаганды», к кастрации педофилов или, например, предложение о переименовании всех улиц, городов и сел. 

При этом такие высказывания не трансформируются в законы автоматически. Парламент Кыргызстана все еще относительно свободное место, в котором можно увидеть довольно разнообразную палитру мнений, но при этом понятно, что депутатам становится все сложнее.

— В апреле кабинет министров расформировал комитет по борьбе с ВИЧ/СПИД республики за получение денег от Глобального фонда по борьбе с вирусом. Депутаты, в частности, были недовольны тем, что представители Республиканского центра СПИД насчитали в стране почти 17 тысяч ЛГБТК-людей. Какова политика действующей власти в их отношении? 

— Отношение к ЛГБТ-сообществу в Кыргызстане — это не константа. С приходом Жапарова общей линией партии стала авторитаризация страны и заимствование российских «ноу-хау». Мы видим, что некоторые российские слоганы и идеологические конструкции перекочевали в Кыргызстан из России и оформляются уже как собственные идеологические конструкции. Это касается и «традиционных ценностей». В этом плане в Кыргызстане действительно будет все сложнее заниматься ЛГБТ-активизмом и в принципе жить как открытой ЛГБТ-персоне. 

Некогда существовавшие открытые гей-клубы, безопасные для посещения, все закрылись. Места, где люди из ЛГБТ-комьюнити могут собираться, по-прежнему существуют, но они все чаще вынуждены уходить в подполье, использовать конспирацию. При этом Кыргызстан остается страной с высоким уровнем активизма и есть люди, которые открыто заявляют о своей сексуальной ориентации и пытаются [не прячась] жить в этих ухудшающихся условиях.

— Еще одной претензией депутатов к комитету по борьбе с ВИЧ/СПИД было то, что в его составе преобладают неправительственные и международные организации. Еще в феврале 2022 года депутаты подняли вопрос о необходимости принять закон об «иностранных агентах». Будет ли Бишкек и здесь заимствовать кремлевские практики?

— Здесь, безусловно, будут попытки увеличения контроля над всеми НКО, потому что они считаются потенциально опасными для режима. Это прямая калька, заимствованная из России. Я думаю, что системного плана по уничтожению всех НКО в Кыргызстане опять же нет, поскольку есть и те организации, которые с точки зрения самого государства делают важную работу. Например, по борьбе с бедностью или распространением образования в отдаленных от больших городов регионах. 

Но есть и идея о том, что надо как минимум контролировать потоки финансов, идущих в организации, которые, с точки зрения нынешнего руководства, занимаются непонятно чем. Это, естественно, ЛГБТ-повестка, права женщин и все, что касается зонтичных НКО, которые занимаются гражданским обществом и медиапространством. Как следствие, многие организации будут либо закрываться, либо переформатироваться в провластные организации.

— После российского вторжения в Украину некоторые россияне стали получать гражданство Кыргызстана по упрощенной схеме или статус «цифрового кочевника» благодаря появившемуся уже после вторжения решению Минэкономики Кыргызстана. Как относится Кремль к тому, что в республику переезжают граждане России? Нужно ли россиянам, которые уехали в Кыргызстан, опасаться чего-либо из-за текущего сближения Москвы и Бишкека?

— Я не думаю, что Кремль недоволен тем, что Кыргызстан активно принимает россиян. Российский политический режим не держит людей внутри границ. Несмотря на все страхи, российское государство до сих пор не закрыло границы для всех мужчин. В целом для российского политического режима даже выгодно, что недовольные люди уедут за рубеж. Поэтому я не думаю, что Кремль мог бы просить Кыргызстан вернуть уехавших россиян обратно. 

Москва даже довольна тем, в каких условиях россияне находятся в Кыргызстане. Правоохранительные органы Кыргызстана довольно активно следят за тем, чтобы приехавшие громко не высказывали свою антивоенную позицию, было уже несколько таких случаев: правоохранительные органы запрещали публичные выступления против войны, был случай угрозы депортации человека, вышедшего на пикет с антивоенными лозунгами. В Бишкеке закрыли организацию «Красная крыша», в рамках которой россияне проводили лекции и обсуждения на разные темы, в том числе о войне в Украине. Кыргызский политический режим приветствует россиян, но есть одно условие: не выступать со своими политическими взглядами.