«Мы воевали за Россию как бы» «Верстка» опубликовала репортаж из госпиталя, где ставят протезы ветеранам «СВО». Они не жалеют, что пошли на фронт (и там потеряли руки и ноги)
Издание «Верстка» выпустило репортаж из подмосковного госпиталя «Вороновское», который был построен для больных ковидом, но уже почти два года специализируется на лечении участников вторжения в Украину, переживших ампутации. Пересказываем, что журналисты увидели и услышали в этой больнице.
Внимание! Во-первых, в цитатах некоторых собеседников «Верстки» есть мат. Во-вторых, издание изменило имена героев ради их безопасности.
«Люди без ног на костылях должны хуярить по лестницам»
Больница «Вороновское» расположена в Новой Москве. Ее построили в 2020 году для лечения пациентов с коронавирусом. В 2023 году — после того как на первый план вместо пандемии вышла война — «Вороновское» переделали в госпиталь, где оперируют участников вторжения в Украину и ставят им протезы. Туда отправляют российских военных, потерявших одну или несколько конечностей. Сейчас там лечатся около 600 человек.
«Вороновское» — это десятки строений, среди которых лечебные, реабилитационные и жилые корпуса. Территория госпиталя обнесена колючей проволокой, вход через КПП, внутри десятки охранников. «Ветераны СВО» живут в двухместных палатах с душем, телевизором и интернетом. При этом внутри лечебных корпусов не хватает таких элементарных удобств для пациентов, переживших ампутации, как лифты.
«Лифта не было изначально. Но пристроили — вместо выхода сделали будочку, и туда вставили лифт, но сам лифт не ездит. Сломан. Люди без ног на костылях должны хуярить по лестницам. Порожек для скатывания нет, ну, казалось бы, просто дерева положи кусок. Но нет», — рассказал «Верстке» один из сотрудников «Вороновского».
«Три месяца на СВО. Ранение? Гранатомет в бою»
По словам сотрудников центра и самих военных, самые частые причины ампутации конечностей — это ранение из гранатомета и подрыв на мине.
«Должны были быть пограничной обороной, но нас отправили за ленточку, где вся задница началась. Через месяц я получил ранение. Наступил на [мину] „лепесток“», — рассказал Александр, которому ампутировали ногу. «Три месяца на СВО. Попал в Горловку, в штурма, старший стрелок. Ранение? Гранатомет в бою. Попало в руку, потом дронами закидали», — вспоминает Игорь из Тюмени.
Андрей из Белгородской области пошел на войну еще весной 2022 года (а «не за миллионы, как сейчас», подчеркнул он). Примерно через год он тоже попал под выстрел из гранатомета и получил тяжелые травмы ног. «У меня вот эту всю ногу снесло, жопы нету. Полтора года по госпиталям, очень долго», — пожаловался военный.
«Верстка» получила данные о пациентах центра «Вороновское», из которых следует, что год, как Андрею, удается продержаться немногим. Почти в половине случаев военные получают тяжелые увечья в первые месяцы на фронте. Дальше их ждет ампутация в полевом госпитале или больнице оккупированного региона Украины, а затем перевозка на территорию России для дальнейших операций, если они нужны, лечения и реабилитации.
«Здесь действительно основная проблема с протезами. Их нет»
По официальным данным, к концу 2023 года только в протезах ног нуждались 72 тысячи россиян. Через «Вороновское» за почти два года работы прошли как минимум шесть тысяч пациентов. Самые тяжелые попадают сначала в лечебные корпуса, но большинство — сразу в реабилитационные. По замерам врачей-протезистов им изготавливают временные протезы; пациенты должны учиться управлять ими, укреплять мышцы, заниматься с реабилитологом. В это время для них делают постоянные протезы, с которыми можно продолжать восстановление уже дома.
Этот процесс должен занимать несколько недель, но растягивается на месяцы. «Здесь действительно основная проблема с протезами. Их нет. Самое долгое, что я знаю, — чел с августа тут сидит, вообще ни хуя не было. Ему говорят: „Ждем“. Врачи говорят, что это вроде подрядчики обещали по 300 протезов, но у них случился проеб, и из-за этого проеба все полетело. И есть еще миллион факапов внутри, протезы лежат, они их забывают, военным приходится самим случайно находить свое имя на протезе», — рассказал сотрудник «Вороновского» Алексей.
«Я тут шестую неделю. Ничего не выдали, должны, по идее, завтра либо послезавтра. Давно так говорят. Да они документы потеряли. <…> У соседа такая же история. Мне уже все равно, мне бы поскорее на ногу встать, уже погулять хочется, эти костыли надоели», — рассказал военный по имени Александр. По его словам, ему обещали «все сделать» за две недели, но за полтора месяца к нему даже ни разу не приходил реабилитолог.
Сами реабилитологи говорят, что «ветераны» отлынивают от тренировок — хотя их предупреждают, что отсутствие физической активности усложнит процесс протезирования и создаст дополнительные проблемы со здоровьем. «Очень много тех, кто ждет месяц-два. Они должны работать с культей. А они просто ждут. Они должны хотя бы полчаса в день проводить в спортзале. Мы делали по несколько обходов, проговаривали все по несколько раз. Потом приходят жаловаться. Но в мою работу не входит бегать и уговаривать», — заявил один из врачей.
«Мы воевали за Россию как бы»
«Меня не устроило отношение врачей. Мы воевали за Россию как бы. А с нами на повышенных тонах разговаривают. Я написал жалобу, проводится проверка. Я вообще свои права знаю, что те права, что эти права. Что-то меня не устраивает, я сразу — Следственный комитет и полетели», — сказал Игорь из Краснодарского края, который ушел на фронт из колонии (сидел за нанесение ножевых ранений) и потерял там ногу и глаз.
Врачи «Вороновского» воспринимают пациентов не как отвоевавших героев, а как действующих военных, которые получают выплаты за ранение и зарплату за время пребывания в госпитале. «Много раз звучало, что они на работе и у них есть зарплата, так что пускай, блядь, хуярят», — сказал один из реабилитологов.
Пациенты «Вороновского», с которыми поговорила «Верстка», тоже не чувствуют себя героями. И не только из-за отношения врачей.
Виталию из Псковской области, потерявшему на войне правую ногу, назначили вторую группу инвалидности вместо первой: «Моей семье на эту пенсию существовать невозможно будет. До места работы (а меня обещали устроить прапорщиком в военкомат) добираться тоже невозможно — только первой группе положен автомобиль с ручным управлением. Да и в военкомате сказали, что у них мест нет». Выплаты за ранение он потратил на ремонт дома, жена уволилась с работы, чтобы за ним ухаживать. «Ребята на гражданке все сталкиваются с таким идиотизмом и безразличием органов самоуправления, за которых они воевали, что опускаются руки. Их бы, тварей, туда направить… Ой, извините, меня уже чуть понесло…» — оборвал сам себя Виталий.
«У нас вот в городе сколько раз было — бывает так обидно — захожу в маршрутку, сидят эти студенты, они видят, что я захожу на протезе, военный… Но могут даже места не уступить, посмотрели и дальше болтать. И говорят мне: „Сам туда пошел, сам выбрал“», — поделился штурмовик из Белгорода по имени Сергей. Он вернулся домой из «Вороновского» под Новый год и, по его словам, «попал в другой мир»: «Ничего не соображаю, жизнь блиндажная в голове. <…> Я пока только дома могу сидеть». На вопрос, поддерживает ли он связь с оставшимися в блиндажах сослуживцами, Сергей ответил так: «Из 70 человек, с которыми мы вместе в 2023 году уходили, осталось в живых трое. Включая меня».
«Ощущение, что нас хотят использовать до конца, до талого»
Рассуждая, почему лично они оказались на фронте, военные упоминают деньги («Маме все кредиты закрыл»), чувство патриотизма («Шел, потому что Белгородская область. <…> Я знал, какая там сила собирается. Хохлы не оставили мне выбора») или заботу о детях («У меня сын растет, не хочу, чтобы воевал»).
С пониманием, почему Россия в принципе вторглась в Украину, справедлива ли эта война и можно ли было ее избежать, дело обстоит сложнее — судя по широкому диапазону вариантов ответов военных. «Верстка» приводит такие:
- «Все правильно делаем. Чтобы победить фашизм, надо всю Западную Украину взять до Львова, до конца. Там все бандеры».
- «Страна у нас такая. Где каждый друг друга хочет наебать. И президент нас наебывает. В Сирии было понятно все, когда ты против террора. А здесь…»
- «А какое отношение к войне? Жалость, интерес, азарт, страх, что еще? Все в одном флаконе, каждый день. Это обязанность. Все надо встречать, что Господь дает».
- «Война, думаю, справедливая. Но я не политик, я не знаю. Это хер его знает. Ну можно сказать, что могли бы обойтись без нее, но вот так получилось. Это все деньги».
- «Мы воюем за то, что нашему президенту нужен кусок земли. <…> А за че еще? Потому что там, наверное, много ресурсов. Почему американцы не хотят эту землю отдавать? Потому что если наш президент заберет эту землю, то Америка вот так совсем полетит, им невыгодно».
Как бы собеседники «Верстки» ни объясняли причины войны и свои мотивы для участия в ней, как бы ни жаловались на недостаток уважения со стороны гражданских, как бы ни ругали командиров за глупые приказы, а чиновников — за задержки денег, никто из них не сказал, что жалеет о том, что пошел на войну. Усталость в них уживается с воинственностью, а горечь — с гордостью.
«Ощущение, что нас хотят использовать до конца, до талого. Пока я не уволенный, я еще действующий. Я уже все. У меня количество ранений просто несопоставимое. <…> Я отдал все, что мог. Я до хуя чего пережил, даже позвонить некому, все погибли», — поделился Андрей из Белгородской области. А вот другие его слова: «Буферную зону по правому берегу Днепра, Киевская и Житомирская области. Западная Украина на хуй не нужна, там все ебанутые отморозки вообще напрочь, просто это племя вырезать к хуям. Не вырезать, просто заставить работать. <…> Пусть они там как пауки в банке живут».