«Пошел на войну, чтобы заработать денег. Через два месяца сгорел в танке» Читатели «Медузы» рассказывают о своих родственниках и знакомых, добровольно подписавших контракт, — и об их мотивах
Недавно мы попросили вас, читателей «Медузы», рассказать о родственниках и знакомых, которые добровольно пошли воевать в рядах ВС РФ в Украину, — и о мотивах, которые побудили их сделать это. Мы получили десятки сообщений. Спасибо вам! Этот материал целиком состоит из ваших писем. В ближайшие дни мы продолжим их публиковать в наших ежедневных хрониках. Если вы хотите рассказать о завербовавшихся на войну знакомых или родственниках, но еще не сделали этого, воспользуйтесь формой в конце текста. Мы уверены, что, несмотря на усталость от войны, о ней нужно продолжать говорить.
You can read this story in English here.
Большинство писем незначительно отредактированы. Эта редактура не касается фактического содержания и эмоций авторов.
Михаил (Ленинградская область)
Из более-менее близких окрестностей моего социального пузыря на войну отправились трое.
Сын соседки, парень двадцати лет, отучился 11 классов, но в вуз не пошел. Нормальный в общем-то парень, всегда выглядел немного затюканным. Отправился служить срочку летом 2022 года и заключил там контракт — убедили отцы-командиры. В 2023-м приехал обратно, левая нога до колена где-то пропала. По его словам, наступил ночью на мину, а проснулся уже без ноги. Настроен по жизни оптимистично, политику и войну не обсуждает, нигде не работает. Говорит, что учится на программиста, живет с мамой. Мама же его слегка сошла с ума, настроена суперпатриотично, ругает Запад, украинцев, нацистов, фашистов, американцев, либералов, геев и предателей. С подружками плетут [маскировочные] сети и поют песни.
Троюродный брат, 40 лет. Веселый чувак, трое детей от разных женщин, окончил военмех. Работал строителем, продавцом автотоваров, торговал ягодами и рыбой от местных. Настроен всегда был патриотично и воинственно: СССР, Сталин, Дзержинский! В 2023 году через знакомых устроился на службу в ракетные войска. Служит в Москве, что делает — не знаю, не общаемся. В 2024-м начал поддерживать своих детей, оплачивает сыну платное обучение в политехе.
Сосед по поселку, 50+ лет. Немного уже пожилой одинокий дядька, любитель истории, раскопок, прославления подвигов советских солдат, а также правильного воспитания молодежи. Был одним из руководителей местного поискового отряда. Православный, в разводе, не особо пьющий, нормальный мужик в общем-то. Записался добровольцем в марте 2024-го, в сентябре приехал в гробу назад. Были официальные похороны, а рядом с церковью посадили небольшую елку и поставили табличку.
Такие вот пироги. Зачем они все пошли воевать? Не знаю. Думаю, сочетание денег, какой-то надежды на фантастическую, яркую жизнь — и ощущения серости, обыденности, бесперспективности и уныния в своей обычной жизни. Счастливые люди не идут на фронт, топливо этой войны — несчастные, неустроенные люди. К сожалению, у нас в стране этого добра хватает.
Ольга (Хабаровск)
Мужчину звали Дмитрий. Работала с ним на одном предприятии. Стал сильно пить, его уволили. Таксовал, попался пьяным, лишили прав. Пошел на войну, чтобы заработать денег. Через два месяца сгорел в танке. Ему было немного за пятьдесят.
Павел (Германия)
На войну пошел мой бывший однокашник по университету. <…> Он всегда был либеральных взглядов, топил за Леху Навального, критиковал бардак и коррупцию. С начала войны говорил, что это все неправильно. Но когда ВСУ вошли в Курскую область, сразу же подписал контракт. [Не знаю], что на самом деле его подвигло все радикально пересмотреть, но [сейчас он] говорит, что сперва внешнего врага победить нужно, а потом уже и в стране порядок наводить.
Денис
В деревне, куда ездит отдыхать моя мама, есть одна женщина. Эта женщина некоторое время приседала на уши своему сыну, чтобы он пошел на войну. Основной тезис — деньги. Мол, нужно же семью как-то содержать, а тут такая «вкусная» возможность. Моя мама затем видела этого сына, когда он спустя полгода вырвался в отпуск: потерянный взгляд, отстраненное поведение, ну и просто видно, что человек с ПТСР.
Потом он вновь оказался на войне — не знаю точно, сам ли он туда вернулся после отпуска или его мамашка опять настояла. Закончилась эта история тем, что его родителей в один ужасный день вызвали в Ростов-на-Дону на опознание и вместо тела там была чуть ли не просто куча мяса. Его мамашка, само собой, ужаснулась, ревела и все такое. А я до сих пор не понимаю, как можно было собственному сыну промыть мозги так, чтобы он на войну ушел. А затем еще удивляться, что от него мало что осталось.
Соня (Франция)
У мужа подруги четыре брата, все воюют/воевали. Подруга вначале горячо поддерживала спецоперацию, а теперь предпочитает о ней не говорить. Семья мужа из небольшого города в Карелии, в городе упадок, единственный техникум закрыли. Главный источник дохода — сбор ягод летом на сдачу.
Первый брат подписал контракт после трагедии в личной жизни: расстался с женой, ушел к другой женщине, которая скоропостижно скончалась. Вернулся в родной поселок, ни кола ни двора. Второй брат — алкоголик. Увидел, сколько денег получил первый, и тоже подался.
Третьего, самого молодого, мобилизовали. По словам подруги, не идти было невозможно: в городе все друг друга знают. Был тяжело ранен в ногу и руку, носил несколько месяцев аппарат, потом операция. Назад не хотел, вроде удалось остаться. Четвертый подписал контракт вскоре после рождения пятого ребенка. По словам подруги, «устал от детей», денег захотел заработать, ну и «неуверенно» ушел защищать. Погиб через два месяца. Его жена алкоголик, недавно ее лишили родительских прав. Детей разобрали родственники. <…>
Александра (Москва)
У меня есть три знакомые, которые отправили сыновей на войну. У первой двое детей, и она считает, что «нужно защищать страну». Они воюют уже почти три года, приезжают к ней довольно редко. При этой женщине невозможно сказать что-то против Путина или войны — она не хочет ничего слышать. У второй тоже двое детей, и они не попали в армию по состоянию здоровья — но ей все равно захотелось одного из них запихнуть на войну по контракту. Она считает, что «там еще и заработать можно». У третьей брат ушел на войну по контракту, его сразу бросили на передовую, он почти не был на учениях. Сейчас он инвалид и парализован, она за ним ухаживает.
Кристина (Москва)
Бывший напарник моего отца по службе в милиции вначале ушел добровольцем. Он всегда был, что называется, горячая голова — любил подраться, гордился тем, что имеет власть. Трое детей от разных женщин, ни одного толком не воспитывал. Ему около пятидесяти, после окончания службы работал на гражданке. «Но не то, скучно», — говорил. Ушел [на войну], аргументировав, что купит сыну хорошие кроссовки, что звучит как просто повод: не проблема в Подмосковье на кроссовки заработать. И еще сказал, что хочет младшему льготу на учебу в вузе. Мне будет очень жаль, если его сын, которому ничего не надо и который едва окончил школу, займет чье-то бюджетное место.
Уехал в Мелитополь, сначала сидел там кем-то вроде коменданта, ему тоже стало скучно. Попросился на передовую, ходит в штурмы. Недавно случился инфаркт. После этого, хоть и проблемы с сердцем, возвращаться не планирует, хочет лишь получить выплату за увечье. Пока не вышло доказать.
Марина
У меня была подруга, которая рассказывала, как в детстве бежала с родителями с территории нагорно-карабахского конфликта. И как это ужасно, когда война, как она маленькая боялась этого ужаса, как их плохо приняли в области, куда ее семья вынуждена была переехать.
Началась война, первые месяцы мы обсуждали с ней, как это ужасно для людей в Украине, какое это горе и ад. Потом через какое-то время она призналась мне, что ее муженек ушел на войну, подписав контракт. Его до войны уволили по статье из армии, работал он на какой-то несерьезной работе, влезли в ипотеку, двое детей… Короче, ничего не добились серьезного на гражданке — и вот такой шанс: можно срубить бабла, неся смерть другим людям. [Не понимаю], как она могла, испытав ужасы войны в детстве, благословить своего муженька на то, что он будет нести горе другим людям, только уже за большие деньги. Больше с ней не общаюсь… <…>
Эдуард (Санкт-Петербург)
Мой школьный друг в начале 2000-х служил командиром тыловой части в звании майора. Все у него было хорошо, дом — полная чаша, жена, ребенок. До пенсии оставалось что-то около года, когда по результатам ревизии была выявлена недостача. Возбудили уголовное дело, и военный трибунал вынес обвинительный приговор: лишение свободы, увольнение с занимаемой должности и с военной службы без пенсии. Но офицерского звания не лишили. После такого приговора мой товарищ стал скрываться, его объявили в розыск, жена с ребенком ушла, квартира осталась за ней.
Прошло почти 20 лет. Его с розыска сняли, он работает там и тем, где и кто ему предложит, живет… говорит, что у родни на даче. СВО ему представилась вторым шансом самореализации как командира и офицера. Тем более что до желанной, но «отнятой» военной пенсии осталось что-то около года. Сам пошел в военкомат, заключил контракт, хотя если бы не СВО, то на военной службе его, конечно, не восстановили бы. Служит где-то там, «за ленточкой» по линии снабжения войск. Сильно устает, сказывается возраст, и здоровье уже не то. Но СВО поддерживает, говорит, что не начинать было нельзя.
Юлия
У мужа моей одногруппницы трое несовершеннолетних детей. Я случайно увидела пост о том, что он скончался в госпитале от полученных ранений. Как мне потом стало известно, он очень хотел поддержать тех ребят, своих знакомых, друзей, кто отправился на войну. Не мог просто оставаться дома.
Паша (Удмуртия)
<…> У меня был двоюродный брат, его забрали в армию [срочником] из-за того, что ранее его выгнали с учебы. Будучи на службе, он неоднократно жаловался родителям на дедовщину. Потом родителям сообщили, что он сбежал вместе с несколькими сослуживцами. Когда его поймали, ему дали выбор: либо на СВО либо под трибунал и в тюрьму. Он год пробыл в зоне СВО, [сначала] часто выходил на связь. В мае прошлого года, после двух месяцев его молчания, нам сообщили, что он пропал без вести. Сейчас, в январе 2025 года, его везут домой — на похороны.
Ольга (Ереван)
Бывший муж моей сестры заключил контракт незадолго до Нового года, в ноябре. Пока все мои друзья и знакомые правдами и неправдами делают себя «не годными» к службе, он заплатил, чтобы получить «годный» военник (по прошлому он был непризывной).
По его словам, он пошел служить из-за депрессии, потому что после развода ему не дают общаться с младшей дочерью, и чтобы помочь своим детям и материально, и с будущим поступлением в университет. Хотя его старшим детям это уже не актуально, а младшая учится в начальной школе, так что рановато задумываться о высшем образовании. Пока он успел пройти учебку, накануне Нового года ему сказали, что везут под Тулу, но привезли (довольно ожидаемо) в Курскую область. Больше всего я надеюсь, что ему не придется участвовать в активных боевых действиях и что он выживет и ему будет невозможно стыдно.
Мне кажется, все, кто заключают контракт из-за денег, надеются на авось и на то, что «смерть — это то, что бывает с другими», а уж они-то самые живучие и везучие.
Татьяна (Казахстан)
Мой брат по отцу пошел добровольцем в период мобилизации. Главной причиной были деньги, а еще его в 50 лет накрыл кризис среднего возраста. Дети выросли, материального успеха не добился, карьерного тоже. В последнее время сильно пил. И вот решил сходить повоевать, «чтобы вылечить душу и найти смысл в жизни». Ему, можно сказать, повезло: после нескольких месяцев на фронте ему оторвало ступню и его комиссовали. Ступню как-то пришили, выплатили деньги за ранение, теперь у него есть все льготы военнослужащего. Детям и себе купил по машине. Прекрасно себя чувствует и даже подумать не может, что делал что-то плохое… <…>
Светлана
Свекор двоюродной сестры подписал полугодовой контракт еще в самом начале войны. Хотел материально помочь семье. Контракт превратился в бессрочный. Через семь месяцев свекор погиб. Бывший коллега развелся с женой, искал себя. Нашел на войне. Приезжая в отпуск, с горящими глазами рассказывает, что дело не в деньгах, а в том, что ТАМ настоящая жизнь.
Софья (Челябинская область)
<…> Моему родному брату 56 лет, он был гражданином Казахстана. Приехал в Россию, пришел в военкомат и сказал, что готов служить по контракту. Говорит, что не верил, что его возьмут. Оформили за два часа, через день был в учебной части, через две недели в первый бой. Через три месяца был готов российский паспорт и гражданство. Когда заключали контракт, то ему сказали, что [контракт] всего на год, так как он уже в возрасте. Но потом сказали, что служить будет до конца войны, если повезет. Пока везет, жив.
Как он объясняет, почему поехал: работы не было больше пяти лет, домохозяйничал, работала только жена, накопились долги. В юности очень хотел в армию, но не получилось, — закрыл хотелку. Пожалел в первую же неделю о своем решении. <…>
Сергей (Москва)
За время войны я видел несколько примеров, когда знакомые или люди из окружения (или их друзья) шли на войну. Два моих тогда еще друга пошли на войну в мобилизацию, но добровольно: один просто пришел по повестке, заявив, что «ну вызвали же». Второй приехал в родной город, и его забрали сразу же. В обоих случаях теперь они «против хохлов», из-за чего связь с ними я не держу.
Москвичи же из окружения заявляли о готовности идти на войну в определенных обстоятельствах. Один на пьяную голову говорил, что уйдет на войну, чтобы спасти друга. Второй почти ушел по той же причине. Еще три человека, которые тесно друг с другом общаются, ушли туда «по приколу»: они говорили, что их не заберут. Как итог, вернулись с инвалидностями. <…> До сих пор я не понимаю, что творилось в голове у них всех.
Анна
Мои знакомые, которые пошли на войну, считают, что на Россию напали, поэтому нужно защищаться. Деньги в этом случае значения не имели.
Лена (Москва)
У меня есть хорошие знакомые из-под Барнаула и из Саратова, которые ушли воевать по доброй воле. Парни по 30–35 лет, [до войны] служившие в армии. Без семей. С обоими я встречалась и разговаривала. Деньги — конечно, это важный фактор, но не единственный.
Один мне сказал: «Я что, не мужик, [чтобы] бегать?» Все равно призовут, здесь хоть контракт (который по факту нельзя прервать), возможность что-то повидать кроме своего села и уважение к себе, что я «не зассал». Воюет два года, живой. У второго (тоже воюет два года, виделись месяц назад) тоже сквозило в разговоре это «я мужик». Но не было никакой бравады и идеологии, было «выполняю очень херовую работу», которую кому-то придется делать. И «мы воюем сами с собой». Сказал еще: «Я, по крайней мере, умею ее делать. Жалко этих нежных парней, которых присылают, а они в мокрых штанах и ничего не умеют. И умирают в первом бою. Кому нужны такие бойцы?»
Ольга (Подмосковье)
Один знакомый ушел добровольцем, чтобы снять судимость, которая мешала ему устроиться на хорошую работу. Войну изначально оценивал как бессмысленную, но решил воспользоваться возможностью поправить свои финансовые дела и социальный статус.
Мария (Волгоград)
У моей коллеги муж ушел добровольцем. <…> Она объясняла его мотивы тем, что он «вечный воин» за интернационал, против НАТО, это его не первая война. Он достаточно взрослый, с высшим образованием — то есть сказать, что он одурманен пропагандой или пошел зарабатывать, нельзя. Он «идейный», он верит в то, что он «освободитель», что он борется с «мировым злом». Трижды был ранен, сейчас полностью больной человек, но его не списывают, отправляют опять на фронт.
Самое удивительное, что, слушая ее, я ни разу не уловила сожаления: «Зачем он там? Для чего?» И она, и он ругают Минобороны, тупых командиров, снабжение армии. Она рассказывает о том, кто воюет бок о бок с ее мужем, какой контингент, что это не армия, а сброд. Половина стрелять не умеют, многие идут за деньги воевать: «Таких, как мой [идейных], уже нет».
Но когда я сказала: «Зачем? Зачем надо было лезть в чужую страну? Боялись НАТО? Теперь НАТО еще ближе, и нас теперь считают фашистами», — эта дама со мной категорически не согласилась — по ее мнению, все было правильно. <…> А что касается ее мужа, то он признался ей, что уже не может, что он спекся — несмотря на весь его идеологический настрой.
Алиса
<…> На войну ушел мой учитель рисования. <…> Я не чувствовала в нем великодержавного шовинизма или ненависти по отношению к Украине. Мне кажется, он пошел туда, потому что не смог вписаться в современный мир, где классические живописцы, проводящие в академиях по десять лет, никому не нужны. Его таланты сделали бы его знаменитым живописцем в XIX веке, но в XXI веке он может рассчитывать только на место на улице, где сидят уличные художники и рисуют портреты. Такая жизнь абсолютно не соответствует усилиям, вложенным в классическое художественное образование, и вместе с романтизированным, отчасти инфантильным взглядом на жизнь это привело к тому, что он заключил контракт.
У меня не хватает духу позвонить или написать ему, спросить, что с ним сейчас. Через друзей я в последний раз узнала, что он был ранен и отправился лечиться — сразу же, как только приблизился к линии фронта. Я надеюсь, что он не отправился туда снова. Я не могла повлиять на его решение, но наблюдать за этим невыносимо.
Алексей
У меня есть друг. <…> Он очень начитанный, умный и глубокий человек. К причудам можно отнести разве что склонность к мистике. После начала войны он какое-то время не работал и пытался зарабатывать, гадая на картах Таро.
Когда я прочитал, на его странице в фейсбуке (sic!) новость о том, что он заключил контракт с министерством обороны, это был даже не шок. Я просто подумал, что это шутка, пусть и очень эксцентричная, — ну или взлом аккаунта. <…> Я решил позвонить и узнать, как обстоят дела на самом деле, и когда узнал, что это правда, — вот тогда испытал настоящий шок: в своем заумном стиле друг рассказал, что это его личный вклад в борьбе с миром метамодерна. Что он очень рад, что не поехал в Сербию, куда владелец фирмы, в которой он работал, релоцировал большую часть офиса… <…>
На момент нашего разговора он находился на территории России и в боевых действиях участия не принимал, работал при штабе в армейском подобии отдела кадров. Про деньги мы не говорили, но по оговоркам о том, что «за лентой» будут платить больше и он этого ждет, стало ясно, что это тоже не последний мотив.
Интересно, что я прекратил общение с некоторыми своими приятелями и знакомыми просто за позицию «все не так однозначно», а здесь не смог почувствовать не только ненависти, но и даже простого разочарования. Настолько, видимо, не смог увязаться в моей голове образ моего друга и этой ужасной войны. Это дикость какая-то. Я сказал ему, что одобрить и поддержать его выбор не могу, но искренне желаю остаться в живых. <…>
Лика
Из моих знакомых ушли только двое. Один — парень, выпустившийся с моего факультета на пару лет раньше. Он и за Путина голосовал, так что неудивительно. О причинах не знаю, возможно, деньги. Пока еще живой. Второй — наркоман, отсидевший за сбыт и вышедший по УДО на исправительные работы. Он снова подсел на систему, его спалили и поставили перед выбором: колония или война. В нем жутко разочаровалась, так как он, так-то, оппозиционных взглядов. Работает в медсанчасти, тоже еще живой. Совсем молодой, лет 20 ему сейчас должно быть.
Александр (Татарстан)
Сварщик, который у меня работал, ушел на войну. Зовут Кирилл. У него в Мариуполе жил дядя с пророссийской позицией. Украинцев, как и Кирилл, называл «нацики». <…> Кирилл был zетник, на машину наклеил [провоенные стикеры], очень следил за развитием событий. И одновременно были неудачи с деньгами: все время начинал новые «проекты», но не складывалось — вот и ушел на войну. Половину тратил на месте, на обмундирование, питание, автомобиль на фронте, спиртное. Половину получала жена. Служил с августа 2022-го до июля 2024-го. Так что это был синтез идеологии и денег.
Ани
Мой дядя слишком много пил. Так много, что вся его жизнь разрушилась. Однажды он решил, что единственный способ все исправить — уйти на войну. Потом он уже решил, что раз еще и платят, то он сможет расплатиться со всеми долгами. И самое страшное не то, что он туда сорвался так легко. Самое страшное — это то, что он, непригодный к войне, сделал все, чтобы на нее попасть. Иногда мне кажется, что он поддался чужому влиянию.
С марта 2024 года про него ничего не известно. Числится в без вести пропавших. Его активно ищет и моя мама, и моя бабушка. А для меня он словно уже умер — умер в тот момент, когда ушел на войну.